Евгений Ромасько: "Быть "невидимым" судьей - огромный труд"

Российский арбитр, много лет обслуживающий матчи КХЛ, имеющий большой опыт работы в Северной Америке, в том числе и в НХЛ, рассказал о подготовке к работе на стартующем послезавтра молодежном чемпионате мира.

«В молодежном хоккее игровые события непредсказуемы»

— Я уже работал главным судьей на двух чемпионатах мира — юниорском в Сочи в 2013 году и молодежном — в Мальмё в 2014-м. То есть, турнир в Ванкувере и Виктории будет для меня вторым молодежным чемпионатом мира.

— Вы входите в расширенный список арбитров еще и на взрослый чемпионат мира-2019. Насколько ваша работа рефери на МЧМ повлияет на возможное окончательное назначение?

— Утвержденный список, насколько я знаю, появится ближе к февралю. Безусловно, этот турнир очень важен для меня и для остальных ребят, которые будут работать в качестве судей. Наверняка на основании МЧМ будет приниматься решение, кто обслужит чемпионат мира в Словакии.

— Как узнали, что будете работать на МЧМ?

— В начале сезона публикуются списки на сайте Международной федерации хоккея, это происходит после конгресса организации.

— В юниорском хоккее игроки много двигаются, часто теряют шайбу, хоккей «веселый». На таких матчах труднее работать?

— В таких турнирах принимают участие хоккеисты, которым нет еще и двадцати, но они — будущие звезды лучших лиг мира. К турниру приковано пристальное внимание тренеров, генеральных менеджеров клубов, болельщиков. Главная сложность для судьи заключается в том, что у ребят горят глаза, они получили невероятный шанс показать себя. Каждый из них — сгусток эмоций. Предположим, счет 3:0, страсти кипят — они могут потерять голову и начать безобразничать на льду. Основная задача — держать такую игру под контролем. Она трудная.

Когда работаешь на взрослом хоккее — понимаешь, когда и чего ждать. А в молодежном хоккее мы наблюдаем переходный возраст — сформировавшийся хоккеист превращается в профессионала. Тяжело предугадать, что произойдет в следующий момент, нужно быть готовым ко всему, ожидать приходится чего угодно.

Можно сказать, что этот хоккей — непредсказуемый. Игроки — уже не дети, но еще не взрослые, и они готовы грызть лед. Эмоции в таких матчах ощущаются болельщиками, судьями, всеми, кто пристально следит за игрой.

«Родители юных хоккеистов стали спрашивать, как стать судьей»

— Вы ведь были защитником и закончили из-за травмы, верно?

— Я играл в защите, да. Шел 2001-й год, непростое время, я получил травму — повредил связки плечевого сустава. Она была не первой, и нужно было выбирать, что важнее для меня: продолжать карьеру или получать образование. Я понимал, что с моим количеством травм выйти на солидный уровень игры и зарабатывать этим на жизнь вряд ли получится. Поэтому сфокусировался на образовании. Несколько раз отсудил детские турниры, понял, что работа арбитра интересная, это мое. Таким образом я остался в игре, но с другой стороны.

— Вы стали первым российским рефери в НХЛ. Когда-нибудь думали: если бы не травма, я бы оказался там как игрок?

— Много раз. Все было возможно. Может быть, потерпи я, и шанс предоставился бы. У меня был хороший тренер, команда. То время было удачным для того, чтобы проявить себя. Сейчас конкуренция сумасшедшая. Ко мне постоянно подходят родители детей и спрашивают, как попасть в НХЛ. Конечно, зачастую они просто не понимают, о чем спрашивают. НХЛ — планка для любого хоккеиста. И у меня была мечта там оказаться. Я сделал это в качестве судьи и считаю, что пусть и отчасти, но исполнил мечту.

— Понятно, что родители игроков спрашивают об НХЛ. Хотя бы раз спросили, как стать рефери?

— Да! Удивительно, но таких вопросов было много. При подписании контракта с НХЛ я должен был закрыть все свои социальные сети — это одно из условий контракта. Но за несколько дней до этого в прессе появилась информация, что я еду в Северную Америку и мне посыпалась куча сообщений от родителей парней 15-ти и 17-ти лет: «Где этому учат?», «Куда пойти?». Не помню, чтобы в пятнадцать лет я хотел стать судьей, но честно ответил на все, что успел. Потом наступило 25 января — при подписании контракта я закрыл все аккаунты. Через четыре года, после возвращения в КХЛ, я их возобновил и ответил на оставшиеся сообщения. Может быть, конечно, не все они дошли до адресатов.

Самое удивительное, что и в Америке ко мне подходили ребята и спрашивали то же самое. Для меня, иностранца, это было странно, но многие хотели узнать о моем пути в судействе. Мой основной ответ — это надо любить. Если тебе нравится твое дело, приносит позитивные эмоции, то все получится. Многие люди находятся в заблуждении, что судьи получают невероятные деньги. Это не так. Если гонишься за материальным — ничего не получится. Если ты судишь в детском хоккее, старших возрастах, тебе нравится и у тебя получается — тебя заметят. Проявить себя — не проблема. Поверьте, похожий путь прошли все мои коллеги, которые чего-то добились.

«До сих пор делю упражнения, которые давал детский тренер

— Все отмечают ваше катание — откуда оно?

— Не перестану благодарить моего тренера Петра Аникеева. Он чудом попал в Тверь. Раньше он работал в Апатитах, был тренером Владимира Константинова, работал с Сергеем Федоровым. Мне было 12 лет, пришел на тренировку, он сказал: «Здравствуйте, я Петр Аникеев, я ваш новый тренер». Ни разу на той первой тренировке мы не взяли шайбу! Мы катались в низкой посадке пятьдесят минут без остановки. Он ставил нам катание шаг за шагом, добивался мышечной памяти. Старшие и младшие ребята показывали на нас пальцами и смеялись, потому что мы даже с шайбой не работали. Прошло несколько месяцев изнурительных тренировок и каждый из нас почувствовал, что кататься стало легко. Катание стало естественным. Просто видишь — куда нужно бежать и задействуешь минимум сил для достижения максимального результата.

Его тренировки на технику я вспоминаю каждый год, обязательно прорабатываю летом. Даже в те десять минут, что мы разминаемся перед играми КХЛ — я каждый раз делаю его упражнения. После первой игры в НХЛ я написал Петру Андреевичу письмо и поблагодарил. Я испытывал гордость и хотел, чтобы и он гордился мной, пусть я попал туда не в качестве игрока, а в качестве судьи.

Сейчас связь, к сожалению, потерялась, но я бы с удовольствием с ним встретился. Мне очень повезло с ним.


— Можно сказать, что вы сейчас в отличной физической форме?

— Я постоянно поддерживаю форму. Это лучшая из привычек, что я завел в жизни: если у тебя есть свободное время — делай что-то для своей работы. Если есть два-три часа до поездки на арену, то я пойду в зал и сделаю кардио. Если зала в гостинице нет — сделаю растяжку минут на сорок в номере отеля. Мы не молодеем. Подготовка очень помогает в игре, потому что если ты чувствуешь себя хорошо, не устаешь, то и голова думает хорошо, и ты принимаешь правильные решения. На фоне усталости твои решения могут быть не свежими, неправильными. Если хочешь быть на высоте в этой работе — нужно держать себя в форме.

— Вы работаете с весами?

— Практически нет. Арбитр не должен быть накачанным, он должен быть физически сильным. Ведь у нас нет перерывов в игре, нужно быть готовым кататься три периода и, возможно, овертайм.

Что касается меня, то я работаю в зале по индивидуальной программе, она направлена на функциональную выносливость мышц. Конечно, акцент для рефери в таких тренировках идет на ноги. Но во всем нужна мера: иногда после трех четвертей сезона понимаешь, что ноги уже «подсдулись», тогда важно или дать им отдохнуть или, наоборот, загрузить чуть сильнее.

«Чтобы отсудить больше 100 матчей за сезон, нужно правильно питаться и восстанавливаться»

— Вы рассказывали, что в первый сезон в Северной Америке не жили там, а летали туда-обратно. Расскажите, сколько было поездок и как боролись с акклиматизацией?

— Если я правильно помню, то поездок было десять или одиннадцать. График был сумасшедший, для меня это был один из самых физически тяжелых сезонов в карьере. Я работал до декабря в КХЛ, отработал около сорока игр. Бывало так: я заканчивал судить игру, паковал вещи и летел в Америку. За пару дней мне присылали график моих матчей и я понимал: ночью я прилечу в Сиракьюз, штат Нью-Йорк, а игра у меня — утром. Первая поездка была ужасной: я с трудом понимал, что происходит, забывал — в каком отеле остановился.

Потом я пообщался со спортивным врачом, он дал мне несколько рекомендаций: как правильно готовиться, как питаться — акклиматизация очень здорово зависит от того, что ты ешь. Я перестроил график питания, принимал таблетки мелатонина, это гормон, который регулирует циркадные ритмы.

График и дальше был таким, прилетел — и в бой, игры шли день за днем, двенадцать игр за пятнадцать дней. Затем — перерыв около недели, я улетал домой, опять разница во времени, снова возвращался в Северную Америку. За сезон я отработал 57 игр в Америке и 38 — в КХЛ. Это тяжелый график, нон-стоп режим.

— Как остаться в своем уме при таком графике?

— Я был к этому готов и понимал, что меня ждет. Решение сосредоточиться на своем организме и подготовке было правильным. Такой график тяжелее, чем у хоккеиста, потому что игрок находится под присмотром врачей, а я был предоставлен сам себе. Но я читал литературу о том, как надо восстанавливаться, коллеги делились информацией, параллельно учил язык. Был в учебниках как студент, с кучей сумок постоянно. Веселая жизнь!

— Вы поддерживаете отношения с Полом Деворски, с которым работали в первом матче в НХЛ? Он следит за вашими матчами в КХЛ?

— Да, мы с ним жили в одном городе, много общались, постоянно встречались в тренажерном зале, поздравляли друг друга с праздниками. Я его называю своим ментором. Не знаю, следит ли он за моими матчами, ведь он работает инспектором НХЛ сейчас, а у них график еще жестче, чем у арбитров. В сезон он работает до ста игр — и почти не бывает дома. Каждый раз, когда мы созванивались, я спрашивал — «ты где?» и ответ всегда был разным: там, там, там, но никогда — дома.
Мало кому удается провести полторы тысячи матчей в качестве судьи НХЛ, Пол перешагнул этот рубеж, перевалил за 1600. Когда мы работали вместе — мне казалось, что с точки зрения физики ему еще как будто бы рано заканчивать, сезона полтора еще можно работать. Но он сам говорил, что пора дать дорогу молодым.

— Вы хорошо говорите по английски. Это поможет на МЧМ?

— В Северной Америке принято говорить на льду. Не спорить, не конфликтовать, а просто спросить, допустим, как дела. Разгрузить голову, отвлечься на секунду. Даже короткий разговор здорово помогает — разгружает и арбитра, и самого игрока. Это строит мостик между рефери и командой. Бывает такое, что ты пропустил что-то, подъезжаешь и говоришь: «Я стоял с плохой стороны, возможно тебя коснулась клюшка, а я не видел, извини». Это всегда работает.

Ребята в 20 лет не сильно отстают от этого профессионального уровня. Я помню, что в Мальмё не только североамериканские, но и европейские игроки часто подъезжали просто перекинуться парой фраз. «Тяжелая игра вчера была, я смотрел, как вы, ребята?».

Это классно и это надо прививать игрокам. В основном на полосатую майку реагируют агрессивно, хотя игрок должен понимать: рефери — не бог, который решает, кто сегодня победит. Он человек, который старается не дать игре превратиться в хаос и анархию. Победить должен сильнейший — и победить честно.

— Болельщики смотрят хоккей одним образом, тренеры — другим. Как смотрят хоккей судьи?

— Я почти никогда не болею, разве что когда играет национальная команда в турнире, на котором я не работаю. Как патриот, я могу поболеть за страну.

Случается, что поездка выдалась тяжелой, хоккей уже снится. Тогда уж лучше посмотреть романтическое кино вместо игры. Но как и любой рефери, я смотрю много хоккея — две-три игры в неделю, в основном это матчи команд, которые мне предстоит судить. Для меня и это работа: я смотрю на действия судей, думаю, что бы сам сделал в том или ином моменте. Отслеживаю, кто в команде может быть «траблмейкером», кто лидер, как команда сейчас играет.

Однажды я судил матч в Америке, игра была тяжелой. Уверен, по результатам того матча можно было написать разгромную статью про судей, мол — многое пропускалось. Но после матча к нам в судейскую зашел супервайзер Дэн МакКорт, известный в прошлом судья. Это происходит всегда после игр. Когда он разбирал игру, то сказал, что мы молодцы — не лезли, нас не было в игре, в хорошем смысле слова. Он сказал короткую фразу, которую я хорошо запомнил: «Хороший судья — невидимый судья». Кто-то поймет ее так, будто судья убрал свисток в карман и боялся свистеть. Но на самом деле, быть невидимым судьей в напряженном матче — огромный труд. И твой уровень как арбитра определяется тем, как хорошо ты чувствуешь, когда именно нужно достать свисток. Это очень тонкая материя.

— Как часто вы слышите фразу «А судьи кто»?

— Когда идешь на работу арбитра — надо понимать, что тебя ждет. В том числе, что в любом случае будет шквал критики. И что эту банальную фразу ты услышишь много раз. Я на нее уже никак не реагирую.

— Но бывает, что хвалят?

— Обычно говорят, что после любой игры одна команда будет недовольной — проигравшая. Но если после тяжелого матча хоккеисты обеих команд подъезжают и благодарят тебя за работу, за стиль судейства — это лучшая похвала.